Игра как завещание. Журналист и критик Артём Роганов о романе Бориса Виана и литературного объединения УЛИПО «Деваться некуда»
Ко дню рождения автора «Пены дней», французского классика Бориса Виана, нельзя не вспомнить в том числе его самый новый, посмертно законченный литературным движением УЛИПО текст. Вышедший на русском языке в конце прошлого года роман «Деваться некуда» — двойная стилизация и одновременно искреннее высказывание, привет из прошлого и своеобразная предтеча литературных нейросетей будущего, остросюжетный детектив и сжатый экскурс в историю.
Когда речь идёт о посмертно доработанных за писателя произведениях, возникает этическая проблема. Насколько это допустимо? Наследники разрешили, а понравилась бы подобная идея самому автору? К счастью, в случае с «Деваться некуда» эти вопросы можно считать отчасти закрытыми. Борис Виан изначально задумывал роман не как книгу Бориса Виана. Согласно замыслу, который он успел оформить в синопсисе и первых четырёх главах, она должна была выйти в «Чёрной серии» под псевдонимом Вернон Салливан — имя скандальной литературной мистификации классика. Конечно, подлинное лицо Вернона Салливана стало известно ещё при жизни Виана. Но пространство определённого рода литературной игры наверняка дало движению УЛИПО дополнительную творческую свободу и моральное право закончить текст. Не говоря уже о том, что это упростило задачу. Ведь если для романов Бориса Виана, написанных под его собственным именем, чаще всего характерны причудливое смешение фантастического и реального, непредсказуемость и трудноуловимая ирония, то бренд Вернона Салливана близок к жанровой прозе и контркультуре того времени. Нуар, остросюжетность, пощёчина общественному вкусу. Но не стоит думать, что книги условного Салливана являлись второсортной беллетристикой. Нет, речь скорее о тонкой стилизации, где то и дело проскальзывают скрытые аллюзии, несвойственные тогдашнему мэйнстриму метафоры и сюжетные ходы. Вернон Салливан в пятидесятые годы был едва ли не таким же новатором, как и его создатель, только на более тёмном, табуированном литературном поле. И новаторство Салливана, пожалуй, особенно заметно в «Деваться некуда».
Роман начинается как детектив с оттенком истории о посттравматическом синдроме. Фрэнк Болтон, выходец из состоятельной американской семьи, дослужился на корейской войне пятидесятых годов до полковника, но потерял руку. Теперь он вернулся домой. Погиб его любимый брат, отец ощутимо постарел, поверженные враги не дают покоя и преследуют во снах. Однако родную хату всё-таки не сожгли, в гараже ждут три крутых автомобиля, семья встречает героем, а дворецкий услужливо подливает бурбон. В общем, несколько сеансов у психотерапевта, и жизнь бы наладилась. Но затем герой случайно узнаёт, что убили одну из его прошлых возлюбленных. Он пытается как-то помочь расследованию, обращается к детективу... и выясняется, что кто-то методично и жестоко губит буквально всех женщин, с которыми у Фрэнка когда-то была хотя бы мимолётная интрижка.
В пятидесятые годы прошлого века детективы, где преступником оказывается рассказчик или расследователь, окончательно вошли в моду. Завязка «Деваться некуда» на подобный исход упорно намекает. Душевное здоровье героя, привыкшего убивать на войне, под вопросом. Конечно, здесь перед нами ложный след, в повествовании далеко не единственный. Роман воспроизводит модное клише, чтобы затем его сломать. Так текст жонглирует читательскими ожиданиями на уровне сюжета. Вроде бы происходит что-то очевидное, но в последний момент вторгается совершенно чуждая канону деталь, которая переворачивает всё с ног на голову, например, внезапно добавляет психоанализа и экзистенциалистской философии. В то же время рамки жанра требуют постоянного саспенса, и порой психологизм проговаривается мельком, а не расшифровывается до конца. Правда, сама по себе книга тоже далеко не исчерпывается сюжетом.
В ней есть два вида сносок — «примечания переводчика» и комментарии в конце. Первые — часть придуманной Вианом легенды об англоязычном Верноне Салливане. Как правило, они объясняют игру слов и другие тонкости, призванные сделать образ мифического автора-американца более убедительным. Комментарии в конце писались УЛИПО вместе с переводчиком романа на русский язык Валерием Кисловым. Их много, и местами они превращаются в отдельный текст. Например, в одном комментарии приводится поэма второстепенного персонажа истории. Характерные для стиля Салливана частые упоминания музыкантов, актёров и политиков, нужные, чтобы имитировать атмосферу Америки, в «Деваться некуда» достигают своего апогея. Культурно-исторический неймдроппинг возникает едва ли не в каждой главе, и комментарии служат ему отдельным справочником. Причём справочником довольно занимательным: с его помощью легко увидеть портрет США пятидесятых — что слушали, что смотрели, о чём спорили и чего боялись. Найти на последних страницах можно и оригинальный синопсис Виана, и сразу несколько послесловий.
В том числе поэтому «Деваться некуда» — роман о литературе. О том, какой могла бы быть незаконченная книга Бориса Виана под псевдонимом Вернона Салливана. О том, из чего такая история состоит и какие мотивы в ней откуда взяты. О жанровых клише и их преодолении. Подобная метатекстуальность проявляется в том числе на уровне языка. Главный вопрос, которым задастся почти любой продвинутый читатель, — удалось ли УЛИПО соответствовать стилю Виана-Салливана? И да, и нет. Если не сравнивать нарочито и не быть специалистом по Виану, разницу увидеть трудно. Удачно передана интонация романов «Чёрной серии»: нервная, прыгающая, она создаёт динамику и напряжение. Вместе с тем типично салливановские приёмы иногда встречаются слишком часто и оттого выглядят утрированными — те же отсылки к популярной культуре, нарочитая образность.
Один из самых ярких образов романа — протез Фрэнка, его железная левая рука, которую ветерану сделали взамен потерянной на войне. Анахронистическая многофункциональность протеза и его абсолютная бесцельность с точки зрения фабулы оборачиваются важным символизмом. «Деваться некуда» можно представить как «роман с протезом». Ведь по сути УЛИПО выполнило роль нейросети, воплотило незаконченный Вианом замысел до конца, используя заданные параметры в виде творческого наследия автора. И тем эта скрытая футуристичность книги интереснее, особенно с точки зрения писательства в целом. Насколько оно может быть разъято на элементы, воспроизведено группой специалистов или умной машиной? Открытый вопрос, но тот факт, что игровое начало в «Деваться некуда» доминирует сильнее, чем в других произведениях Виана-Салливана, оставляет надежду на незаменимость индивидуального в литературе.
Игра — важнейший аспект книги. Это касается и упомянутой работы с жанром, и, очевидно, истории создания романа. Тема игры ключевая в содержании. Неслучайно название — синоним патовой ситуации, понятия, пришедшего к нам из шахмат. Жизнь Фрэнка — спектакль с уготованной ему ролью молодого полковника в отставке, богатого мачо, романтически мучимого военным прошлым. Когда туда вторгается таинственный маньяк, Фрэнк берёт на себя другую органичную ему роль — опытного мстителя и упорного расследователя. Но в конце ломается и детективный сценарий. На сцену вторгается жуткая правда, которая не вписывается в удобоваримый для героя спектакль. Декорации рушатся. Фрэнк остаётся один на один с серьёзностью мира, с его нешуточным экзистенциалистским абсурдом. Борис Виан был близок к экзистенциализму, критиковал его, и эта мрачная философия ярко даёт о себе знать в финале. Образно говоря, герой спрашивает у мира, какой смысл в ужасной, внезапно открывшейся, совсем не игровой серьёзности последнего. Ответа нет. Смысл был, пока была игра, — намекает итог романа. И посыл, согласно которому спасение человека — в игре в широком значении этого слова, кажется очень подходящим для запоздалого литературного завещания писателя. Недаром Борис Виан по совместительству был талантливым джазменом. Джаз, как известно, игровая музыка, где на первый план регулярно выходит импровизация.
Текст: Артём Роганов