Всё в «Яде» про меня настоящую. Интервью с Таней Коврижкой
В июле в издательской программе NoAge / «Есть смысл» выходит дебютный роман Тани Коврижки «Яд», автофикшен о цене ошибки в материнстве, преодолении чувства вины и важности бороться за сохранение себя. Мы поговорили с писательницей о том, как возникла идея текста, трудно ли было рассказать о личной истории публично, где и как находить силы и вдохновение в непростые времена.
— Можете рассказать о том, что было до книги, — о себе и своем пути к литературному творчеству?
— Я, вообще, по образованию журналистка, но не потому что очень хотела овладеть этой профессией, просто в школьные годы не знала, что можно как-то иначе реализоваться. Я была такая классическая читающая девочка, но любила публичные выступления, конкурсы чтецов и подобное. Могла бы стать тамадой! У меня это и сейчас очень хорошо получается. Учительница литературы предложила мне попробовать себя в журналистике, и я решила, что это логично. Но я всегда хотела писать художественные тексты и курсе на втором торжественно объявила, что скоплю официантские чаевые и летом уеду в Петербург учиться в сценарной школе. Сдалась на первом же предложении общажных друзей пойти пить водку с колой. Нужно сказать честно: цель была слишком амбициозной, перелет из Хабаровска дорого стоит. Так что в Петербург я добиралась долгой извилистой дорожкой, приехала, когда уже давно работала на фрилансе, родила второго ребенка, вышла замуж. Я ходила на литературные фестивали и встречи, рекомендации привели во WLAG, и закрутилось.
— Как возникла идея текста и что стало отправной точкой, после которой вы поняли, что это будет именно роман?
— Когда прочитала «Сердце» Малин Кивеля. Вообще, я начала учиться во WLAG буквально через несколько месяцев после того, как Алиса отравилась диффенбахией, и так как училась я автобиографическому письму, этот сюжет так и просился быть описанным, но я все время откладывала его, думала, для этого нужно больше времени, чем у меня есть на выполнение домашнего задания, и добавляла в заметки, чтобы обязательно записать, когда времени будет больше. Пройдя курс, я стала участвовать в опен-коллах, но все равно выбирала для рассказов и эссе другие события из своей жизни, а эти заметки продолжала дополнять деталями и набросками. И вот в ноябре 2022-го, пока ждала дочь с занятий в центре реабилитации детей-инвалидов, я прочитала «Сердце», вернулась домой, перенесла все накопившиеся заметки в один файл и начала писать. Время тут же нашлось.
Я не могу сказать, как возникла идея текста, вся жизнь — миллион идей для разных текстов. Когда я узнала, что существует целый жанр, внутри которого можно писать о себе без смущения, сразу поняла — это мое! Потом дело было только за практикой. Автофикшен, вообще, прекрасный жанр для осмысления социальных проблем, а если у моего письма и есть какая-то глобальная цель, то она именно в этом, потому что мне не нужно что-то воображать и моделировать вымышленные ситуации. Вот есть я, я — обычная женщина, значит, я точно сталкивалась с этой проблемой и могу о ней рассказать.
— Сколько времени у вас заняла работа над рукописью? Были ли какие-то трудности в процессе написания? Быстро ли нашлось название?
— В цифрах — не знаю, я нигде это не фиксирую. По ощущениям писала быстро, редактировала долго, еще дольше думала, как презентовать книгу издательству, и вообще — искала ту самую издательницу для «Яда». Самый последний этап, подготовка книги для печати, был самым сложным, писать же текст — сплошное удовольствие.
— Вы рассказываете читателям очень личную историю о себе и своих близких. Трудно ли было решиться на это? Не боялись ли вы реакции близких? Много ли в финальной версии романа автобиографичного?
— У меня восхитительная семья! Муж привык быть объектом историй за годы моего блогинга и колумнистики, дети слишком малы, чтобы возмущаться, а родители вряд ли прочитают роман — папа редко берет в руки художественную литературу, мама любит меня как дочь, но читает Олега Роя (и я люблю ее в ответ, несмотря на сей факт). Из-за влияния соцсетей мне не кажется, что рассказать детали своей личной жизни — это какая-то откровенность. А вот поделиться тем, что ты по-настоящему думаешь, особенно если это идет вразрез с массовым мнением, было волнительно. Но я с волнением справилась, и в этом смысле всё в «Яде» про меня настоящую.
Меня не очень беспокоит, что подумают прототипы героев романа, потому что он не о них, а обо мне и заявленной проблеме. Люди, которые действительно как-то влияют на мою жизнь, это понимают. Мне больше нравится думать о фиксации мест и вещей из определенного периода своей жизни. Наша первая съемная квартира в Петербурге, Северный лес в Воронеже, те самые диффенбахия и орхидея, с которых все началось. Если бы лес и цветы могли дать фидбэк на роман, уверена, они бы сказали: «Класс, Таня! Спасибо, что рассказала, что мы значим для тебя».
— Героиня живет с постоянным чувством вины вследствие допущенной ошибки, даже когда ситуация разрешается. Попутно в тексте возникают ремарки о других, неидеальных (а есть ли они, идеальные?) матерей, — прочитанные в Сети или услышанные когда-то: у кого-то ребенок подавился костью; кто-то лечил ожог сомнительными средствами, что привело к фатальным последствиям; кто-то просто оставил малыша одного дома. Можете рассказать, что значат для вас эти истории, почему вы решили ввести их в повествование?
— Как оказалось, ни водка с колой, ни годы декрета журфак из человека не выветривают. Чтобы о чем-то поговорить, мне нужно собрать теорию, мнения очевидцев и экспертов, выслушать всех участников событий, отфильтровать, обобщить, подсветить и так далее. И сделав все это, я поняла, что истории Голубки, Сибирячки и Сожительницы неотделимы от истории моей авто-героини, как и все остальные истории всех остальных женщин. Эта троица решает не одну художественную задачу, но особенно сильно я люблю их за демонстрацию общеженского опыта.
— Отчаяние, одиночество, бытовые трудности — героиня говорит о болезненных и чувствительных вопросах сухим языком. Шли ли вы намеренно на такой прием? Или скупая документация, лишенная эмоций, — это метафора тихого ужаса, с которым живет героиня?
— Тут много всего сошлось. И мое личное представление о хорошем, и уже испробованный другими писательницами метод, и желание не повторять классический канон письма. Я просто не представляю, как прийти к читательнице и сказать: «Вот тебе семьсот страниц сложных предложений, приступай». Я ведь хочу, чтобы мой текст прочитало как можно больше матерей и женщин вообще. А у каждой женщины несколько рабочих смен одновременно — от оплачиваемой до домашней, от благотворительности до «работы красоты». У женщин нет времени на праздное валяние и долгие разговоры ни о чем. Я не могу изменить мир одна и прямо сейчас, но могу хотя бы в своей книге перейти сразу к делу. Безусловно, в этом есть метафора, но я хотела бы подчеркнуть и функциональность такого письма.
— В тексте вы обнажаете лицемерие общества, в том числе показывая, что происходит в комментариях в интернете, где вместо поддержки женщины получают ударную дозу уничижения. Как вам кажется, можно и нужно ли бороться с такого рода хейтом? Ведь даже не вступая в полемику напрямую, любая мать начнет мысленно оценивать, все ли она делает правильно, неминуемо закрываясь, если что-то идет не так?
— Это большой разговор о сложившейся ситуации, в которой женщина ждет одобрения мужа, родителей, психолога, логопеда, воспитателя в детском саду, учительницы, — кого угодно, но только она не верит в себя сама. И часто эта еле существующая вера так неустойчива, что мимо проходящая бабушка с известным «шапочку наденьте» может сбить с ног. Мой короткий совет — вообще не читать комментарии, никакие и нигде. Я понимаю, что это невозможно, и прошу каждую маму по возможности сократить время пребывания в Сети. Жизнь стала качественно лучше, когда я удалила аккаунты в нескольких запрещенных социальных сетях, клянусь! Так стало намного проще обретать субъектность, видеть двойные посылы и не вестись на них — проходить весь тот путь героини, что описан в книге.
— В романе мы встречаем отсылки к различным текстам («Сердцу» Малин Кивеля, «Загадке женственности» Бетти Фридан) и сериалам («Безумцы», «911: служба спасения»). Можете поделиться названиями вдохновляющих вас произведений? Что вы советуете посмотреть или прочесть?
— В финальную версию это не вошло, но я еще ссылалась на «Аргонавтов» Мэгги Нельсон и «Синие ночи» Джоан Дидион. Почитать советую культовую для русскоязычной литературы «Посмотри на него» Анны Старобинец и свежую-актуальную «Хорею» Марины Кочан, которая вышла, так же как и «Яд», в издательской серии «Есть смысл», но в прошлом году. Обязательно загуглите повесть Натальи Баранской «Неделя как неделя» — вот где по-настоящему леденящее душу описание материнских будней. «Желтые обои» Шарлотты Перкинс Гилман, конечно же. Про особенное материнство: «Под многолетним слоем пыли» Валери Джилпир и Эмили Гродин, а еще «Маленькие птичьи сердца» Виктории Ллойд-Барлоу. И обязательно прочитайте «Материнство» Шейлы Хети, эта очень важная книга — о женщине, которая выбрала не рожать детей.
— В чем еще, помимо книг и фильмов, вы черпаете силы? Что помогает справиться с непростой ситуацией?
— Улыбки моих сладких деточек, которые доказывают, что все мучения не зря. Шучу! Меня поддерживают разные женские сообщества, разговоры с подружками, холодное белое вино, горячая паста, большой «Твикс», черный чай с медом. И бег. Его в моей жизни еще больше, чем в жизни авто-героини.
— Какие темы волнуют вас как автора, что вам хотелось бы осветить в своих будущих текстах? Может, уже есть идея нового романа?
— Гендерные исследования, проблема фемицида, права женщин, пересмотр и критика абсолютно всех сфер жизни через фемоптику — вот мои интересы. Я прямо сейчас пишу вторую книгу, она о сексуализированном насилии, тоже автофикциональная.
— Какой совет вы дали бы читателям, которые начинают знакомство с вашей книгой?
— Не ограничивайтесь только ей. Подпишитесь на мои телеграм-каналы «Книжки от Коврижки» и «Я мать, я так чувствую». В первом я рассказываю о книгах, написанных женщинами, а во втором — больше жизни и разговоров о воспитании ребенка с особенностями.
Беседовала Юлия Кузмина