Мы все — ветви родового древа. Мария Выбурская о книге Анн Берест «Почтовая открытка»
Мария Выбурская, литературный редактор NoAge, рассказала о книге Анн Берест «Почтовая открытка». Взяв за основу собственный опыт и реальные факты горестных судеб своих предков, Берест совмещает детективное расследование с размышлениями о жизни и смерти, справедливости и жестокости, а также о том, что значит быть евреем в современном мире. Это пронзительное и порой безжалостное повествование о прошлом, которое вновь и вновь будет отзываться в настоящем, пока жива память об ушедших близких.
В начале работы над «Почтовой открыткой» я не была уверена, что этот роман сможет добавить что-то новое к тому, что уже было сказано, написано и снято на тему войны и Холокоста. Но книга Анн Берест оказалось намного глубже, сложнее и оригинальнее, чем я ожидала. В ней несколько сюжетных линий, объединённых почти детективной историей поиска отправителя загадочного послания, полученного в 1990-х годах, — да, история эта автобиографичная. На обороте выпавшей из почтового ящика старой открытки было указано четыре имени — прабабушки и прадедушки героини и их детей. Пытаясь узнать, кто и зачем отправил эту открытку, Анн погружается в историю своей семьи, в то же время начиная осознавать её роль в собственной жизни. Она понимает, что ничего не проходит зря, что, как бы мы ни отстранялись от прошлого, как бы ни делали вид, что строим бытие без оглядки на былое, оно всё равно живет в нас, мы все — ветви родового древа и никуда не денемся от своих корней.
Очень важная тема в романе — еврейство и его осознание человеком, выросшим вне традиций. Героиня, предки которой пережили Холокост, получила светское воспитание и не задумывалась о своём происхождении, пока не столкнулась с проявлениями антисемитизма. И так уж вышло, что не только она, но и ее мать и даже дочь — уже в наши дни — узнали слово «еврей» и свою причастность к нему случайно, от совершенно посторонних людей. Автор задаётся вопросами: насколько важно быть «правильным» евреем, почему бывает неловко признаться в своём происхождении, каким образом в обществе, знающем о страшных событиях ХХ века и признающем факт геноцида евреев, до сих пор существует настороженное, враждебное, а порой и агрессивное отношение к представителям этого народа.
«Почтовая открытка» стала для меня очень личным романом и неожиданно вскрыла неизвестные факты истории моей семьи. Работая с текстом, я часто обращалась к своей 95-летней бабушке, которая рассказала о том, о чём раньше практически не упоминала, и тогда обнаружилось довольно много параллелей с историей, изложенной в книге. Бабушка рассказала, как её семья была вынуждена жить в черте оседлости; как они переживали погромы; как однажды все собрались и решили, что нужно спасаться: один из братьев уехал в Ригу, другой в Палестину — точно как у героини нашей книги. Бабушка рассказала, как в октябре 1941 года в Рудню, город в Смоленской области, пришли фашисты и уничтожили почти всех её родных, сама же она чудом спаслась. И до сих пор, спустя 83 года после этой трагедии, она плачет, по именам вспоминая своих бабушку, тетю, двоюродных сестёр, зверски замученных и убитых.
Конечно, я не могла не спросить её о том, что значило еврейство в её жизни после войны. Выяснилось, что постепенно оно играло всё меньшую роль. И вспоминали о нём, в основном, сталкиваясь с несправедливостью, вызванной пятой графой в паспорте. Ни бабушке, ни дедушке, ни их сыну — моему отцу, да и мне тоже не удалось избежать антисемитизма в той или иной степени — эта традиция оказалась весьма живучей.
Наиболее сильными еврейские обычаи нашей семьи оказались на кухне: я с детства помню, как дома готовили гефилте фиш, форшмак, тейглах и цимес.
Закончив редактуру, я отправила роман бабушке — она стала первым читателем «Почтовой открытки» на русском языке. И дойдя до финала, позвонила мне со словами: «Спасибо за эту книгу. Я словно прожила жизнь заново — со всем хорошим и дурным, с радостями и горем, с бессилием и надеждой. И как будто снова встретилась со своими любимыми».