Писательство — это моё пространство свободы. Интервью с Франком Буисом
В издательстве NoAge вышло уже два романа Франка Буиса — «Пьющие ветер» в переводе Валентины Чепиги и «Человек обитаемый» в переводе Марии Пшеничниковой. Перевели для вас интервью с писателем, чтобы узнать о том, какие книги и фильмы произвели на него впечатление, как он живёт и пишет, об успехе и писательских задачах.
— Кто из писателей оказал на вас влияние? И какие книги вы бы посоветовали прочесть?
— Всегда любил американскую литературу, особенно тех писателей, которые говорят о глубине космоса и глубине человека. По-настоящему великие авторы дают свободу, а не ограничивают. Моими первыми любимыми писателями были Эжен Сю, Александр Дюма, Виктор Гюго, Диккенс... Мне хотелось переходить от одной страницы к другой, потому что они умели создавать столько напряжения. Думаю, это запомнилось мне как писателю. И поэтому я люблю совершать неожиданности, когда пишу.
В своё время на меня произвели сильное впечатление «Кровавый меридиан» Кормака Маккарти, «Свет в августе», «Когда я умирала» Уильяма Фолкнера, «Придержи тьму» Уильяма Джиральди, «Компания К» Уильяма Марча, «Гроздья гнева» Джона Стейнбека, «Развести огонь» Джека Лондона, «Отец и сын» Ларри Брауна, «Гамлет» и «Буря» Уильяма Шекспира, «Чёрный снег» Пола Линча, «Основные дороги» Жан Жионо , вся поэзия Т. С. Элиота...
— А если говорить о кино?
— В детстве я постоянно смотрел вестерны, которые показывали каждый вторник по вечерам по телевизору. Я действительно думаю, что они оказали на меня сильное влияние и позже заставили меня интересоваться индейцами, их культурой и их вымиранием. Я очень быстро оказался на индейской стороне. — Что вы можете рассказать о себе? Люди говорят обо мне, что я довольно тихий и одинокий. Я могу долгое время оставаться в своём отдалённом уголке Корреза, никуда не выезжая. Мне там хорошо писать, принимать друзей, заниматься ремонтом дома, ухаживать за садом и животными. В остальном я тоже человек общительный, насколько это возможно.
— В ваших романах много природы. Это связано с вашим образом жизни?
— Я родом из крошечной деревни в центре Франции. Я деревенский человек. Я провёл жизнь, наблюдая и ощупывая землю. Я знаю названия животных и растений. Мои бабушка и дедушка были фермерами, и они были незаурядными личностями. Я всегда был погружён в эту среду, и теперь веду тот же образ жизни, что и они. Я помню каждый их маленький жест, их скупые слова и паузы в разговоре. Мне потребовалось некоторое время, чтобы расшифровать их язык и представить его в книгах. Поэтому мои книги созданы из минералов и органики. На мой взгляд, взаимодействие между людьми и природой действительно имеет важное значение. Шекспир писал: «Мы тоже природа», мы должны жить с ней, а не против неё. В Париже я засыхаю.
— В ваших романах очень точный, выверенный, но при этом поэтический язык. Как вы добиваетесь этого?
— Я люблю исследовать. Для меня литература должна быть пористой, способной смешивать разные жанры: триллер, нуар, поэзию. Я не хочу отказывать себе ни в чём, чтобы передать эмоции. Поэзия — непосредственное, яркое средство выражения, один образ может сэкономить ненужные страницы и добавить неповторимую музыку, настоящий голос автора.
От текста я требую предельной точности. Я пишу о том, что знаю. Но даже когда я занимаюсь темами, в которых я не эксперт, я делаю все необходимые исследования, чтобы быть точным, чтобы найти слова, которые поймают тот самый смысл и зададут ритм предложению. Они должны формировать предложение осмысленно и музыкально.
Музыка важна для меня. Это страсть, которая пронизывает и мою писательскую жизнь. Вот мне нужно описать заброшенный дом, я ставлю адажио Барбера из Agnus Dei, потому что мне не хватает ощущений. И музыка мне их даёт: помимо структуры, я проникаю внутрь благодаря музыке, и предложения, которые я строю потом, купаются в ней.
— То есть вы пишете под музыку?
— Скорее так — я выбираю музыку, которую буду слушать, основываясь на том, что пишу. И это вполне может быть музыка с лирикой, поскольку я не говорю на других языках! Когда я слушаю песни на английском языке, то для меня это инструментальная музыка, а кроме того, музыка слов. У меня есть несколько любимых альбомов, которые меня увлекают и даже побуждают писать. Иногда это даже немного похоже на спортивную разминку: слушаю музыку пятнадцать минут и готов начинать. Последний альбом Билли Холидей, почти все альбомы Anohni and the Johnsons, сюиты Баха, Роберт Джонсон, Фрэнк Стоукс... Я очень чувствителен к голосам сопрано: Дессе, Флеминга. И совсем не люблю мужское пение, как ни странно: оно для меня граничит с агрессией. Я не музыкант... Но один из самых приятных комплиментов, которые мне когда-либо делали, сделал мне гитарист: он не понимал, как можно так хорошо писать о гитаре, не умея играть на ней.
— Как вы строите свои сюжеты? Как создаёте персонажей?
— Я не рисую сюжеты на бумаге. Всё происходит у меня в голове именно тогда, когда физически я не пишу. Персонажи мне навязываются, одни растут, другие теряют значимость. Я позволяю им прийти, показать мне, где и как они живут, что они чувствуют, и я сам это глубоко чувствую. Они мне доверяют, а я обещаю, что никогда не предам их, даже самых худших. Приведут ли они меня к свету или в глубочайшую тьму, — тому всегда есть причина, которая откроется позже. Если автор начинает задавать себе вопросы, когда пишет, все будет испорчено и очень быстро окажется фальшивым и пустым. Я протягиваю им руку, это очень просто и в то же время очень нервно, это затрагивает тело и разум. Каждый текст — это новый опыт, вот что интересно. Я останавливаюсь, когда мне больше нечего сказать о своих героях, когда они покидают меня, — кто на цыпочках, кто с шумом, — но никогда по-настоящему не затыкаются. Это не всегда удобно, но это то, что мне нравится, я этим увлечён, иначе я бы не смог функционировать, работа с детальным планом — не для меня. Иначе я не смогу сам себя приятно удивлять в одни моменты, а в другие — ругать.
— Ваши романы получают престижные премии, выходят огромными тиражами, переводятся на разные языки. Как сохранить хладнокровие при таком успехе?
— Есть очень и очень простой способ: сразу же вернуться к письму. Как только я заканчиваю один роман, ещё до его выхода я начинаю работу над другой книгой. У меня есть дисциплина, позволяющая читать и писать каждый день. И при этом я полон сомнений относительно каждой новой истории — оно меня питает, оно меня напрягает. И каждый раз я словно пишу свой первый роман. И как ни парадоксально, это становится все более трудоёмким в том смысле, что я работаю всё больше и больше. Я стал безгранично неудовлетворён: когда я работаю над романом, я буквально часы провожу над каждым предложением... И все же я получаю от этого невероятное удовольствие. Все эти потраченные часы находят свою кульминацию в нескольких минутах, когда я говорю себе: «Вот, всё, я здесь!» Не в смысле, что я лучший, а просто понимаю, что нашел именно те слова и тот самый ритм.
— Ставите ли вы перед собой какие-то писательские задачи?
— Я говорю о том, что знаю, что меня трогает. Я не любитель «хороших» книг. Я не хочу чувствовать себя хорошо, — ни во время чтения, ни уж точно когда пишу. Я хочу быть максимально искренним в том, что пишу, и ожидаю того же от тех, кто читает мои книги. Писательство — это моё пространство свободы, я позволяю себе руководствоваться своим инстинктом, а не тем, чего могут ожидать от меня читатели. Это мой способ уважать их.