Главным моим инструментом в работе над историей Севы стала искренность. Интервью с Марией Пировских

9 октября 2025

«1248. Приключение на Шёлковом пути» — уже четвёртая книга Елены Головановой, и в каждой мы работали с разными художниками. Иллюстрации к «Игре в архитектуру» создала Юлия Широнина, к книге «Триста тысяч узелков» — Маша Пряничникова, к «Осколку Карафуто» — Ульяна Агбан. Новую историю проиллюстрировала Мария Пировских, с которой мы уже работали вместе над книгой Штефани Хёфлер «Лето с Вуком» и иллюстрациями к проекту наших книжных лавочек «Свидание вслепую». 

Поговорили с Марией о работе над книгой, о пересечениях этой истории с детскими мечтами, о секретной задаче для самой себя, о сотворчестве и внутренних изменениях, любимых книгах и ритуалах.

---

— Были ли вы знакомы с книгами Елены Головановой, которые выходили в «Поляндрии» раньше?

— Да, конечно. Моё знакомство с книгами Елены Головановой началось с «Трёх тысяч узелков», которую Маша Пряничникова иллюстрировала. Вообще я внимательно слежу за миром современной литературы, и детской в том числе, стараюсь не пропускать новинки. Мир литературы и книгоиздательства — это второй по значимости для меня мир после искусства. Хотя чем дальше, тем больше они переплетаются. Я могу об этом говорить бесконечно. Для меня было большим сюрпризом, что «Осколок Карафуто» и «Триста тысяч узелков» такие разные по интонации, но обе удивительно органичные в смысле взаимодействия иллюстрации и текста.

— Какая ваша любимая книга у «Поляндрии» и почему? 

— Это очень сложный вопрос — как выбрать один любимый цвет. Я так не умею. У меня много таких любимых книг. Есть прямо очень старые, тиражи которых закончились, — те, которые я читала своей дочери, когда она была малышкой. Стихи Деби Глиори я знаю наизусть благодаря «Поляндрии». Из более новых в моём виш-листе самых желанных книг — «Петли» Луки Поцци, «Жила-была форма» дуэта Газоль и Крушиформ и книги Кати Цитрус. Все они великолепные и безоговорочные шедевры, с которыми хочется взаимодействовать и вдохновляться.

— Когда вы впервые прочитали текст, какие образы у вас возникли?

— Когда я начала его читать, у меня возникло ощущение, что художественный редактор издательства Ольга Явич знает про меня больше, чем то, что я ей о себе рассказала. Оказалось, что с текстом у нас удивительно много пересечений — он как будто дополнил мои детские и подростковые мечты. Я никогда не была в Средней Азии, но всегда мечтала о ней. В детстве мой папа ездил туда по работе и привозил нам удивительные гостинцы и складные бумажные тюбетейки. В подростковом возрасте я дружила с археологами, студентами исторического факультета, много узнавала про организацию и романтику раскопок, а позже в качестве дизайнера делала проект археологического музея и придумывала, как показывать все эти ископаемые кувшины, клинки и кости. Текст Елены Головановой стал моим проводником.

— Как происходила работа над книгой?

— Я прочитала текст дважды. При первом прочтении я настолько погрузилась в сюжет, что прочла его залпом и почувствовала себя попаданкой, получив незабываемый эмоциональный опыт. При втором прочтении я поняла, что Елена Голованова проделала огромную работу, точно обозначив, что и как нужно рисовать для книги. Это были точные указания по материалу и сюжету — и это одновременно чёткая задача и приглашение к путешествию, как будто главный мотив книги. Сева приспосабливался к удивительным обстоятельствам, в которые попал, к культурным традициям, не мог влиять на них, но мог принимать и прокладывать внутри них свой путь. Примерно так же чувствовала себя я во время работы.

— Как появлялись персонажи?

— С редакцией мы сразу решили, что ни образа Севы, ни папы в иллюстрациях не будет. Мне хотелось быть близкой к тексту и достоверной. В книге мальчик рисовал всё, что его удивляло и производило впечатление. Так что книга по жанру — это дневник художника.

— Как вы готовились, как собирали материал?

— Огромное количество материала мне прислала Елена Голованова — то, чем вдохновлялась она и что использовала в качестве прототипов мест, описанных в книге. Я ей очень благодарна. Ещё я читала статьи про раскопки в Азербайджане и про те исторические события, на которые они пролили свет. Например, из этих статей я узнала, как был устроен быт, и поразилась конструкции предметов обихода. Оттуда я взяла масляную лампу с двойной анатомической ручкой — она теперь есть в книге про Севу. Ещё я читала про то, как устроено естественное освещение внутри жилища, — это помогло мне нарисовать кухню в доме доктора.

— В «1248» чёрно-белые иллюстрации. Так изначально задумывалось?

— Да, мы сразу решили, что книга будет чёрно-белой внутри.

— Что было легко, а что трудно в работе?

— Удивительно легко и интересно шла работа над форзацем-картой и обложкой, хотя обычно это самая ответственная часть работы. Сразу придумался способ, и сделанных текстур оказалось с избытком. Карту и обложку я собирала в Photoshop из рукотворных текстур и рисунков, не вошедших в книгу. У меня была одна секретная задача для самой себя — придумать обложку так, чтобы на ней была та самая бронзовая птичка из книги.

— Как происходило ваше взаимодействие с редакцией и автором? Это было сотворчество или скорее параллельная работа? 

— Взаимодействие с редакцией «Поляндрии» я бы назвала безупречным — это приятная коммуникация по делу и уважение ко всем участникам процесса. Ольга Явич — тонкий и одновременно требовательный редактор, с которой процесс создания книги становится сотворчеством, где грамотно дозированы и распределены все роли. С писательницей у меня была скорее параллельная работа, при этом я всегда могла обратиться за помощью и получить обратную связь. В целом мне комфортно большую часть времени быть один на один с работой — чтобы поймать настроение, нужны внимание и тишина.

— Какие профессиональные качества работа над этой историей раскрыла в вас? Какие внутренние изменения произошли?

— Благодаря «1248» я почувствовала, что выбирать интонацию для книги, решать задачу дополнить текст — это более важная задача, чем остаться в рамках своего стиля. Работа над книгой — как взаимодействие с человеком, как процесс приобретения друга, когда внимание и чуткость раскрывают новые грани внутри. Главным моим инструментом в работе над историей Севы стала искренность — и уголь, в котором я постоянно пачкалась.

— Есть ли у вас какие-то творческие ритуалы? Слушаете ли вы музыку, когда работаете?

— Я пишу огромные списки всего, что хочу сделать, — списки на вырост, половина пунктов из которых со временем отваливается, и кристаллизуются только важные и необходимые. Это похоже на работу скульптора: внутри меня возникает скульптура-идея, от которой я постепенно отрезаю лишнее и неважное. Я слушаю музыку в процессе и делаю много вариаций одного и того же изображения, почти не делая эскизов. Тандыров было около 7, а портретов Имрана и того больше!

— Что для вас важнее — процесс или результат?

— Мне всё нравится, и оба важны. Одно невозможно без другого. Хотя процесс бывает несколько мучительным — когда случаются тупики или сложности в воплощении задуманного, а нарисовать получается не сразу. Но, с другой стороны, выйти из тупика — чертовски приятное чувство.

— Кому бы вы посоветовали эту книгу, если бы работали продавцом в одной из наших лавочек?

— Я посоветовала бы её для совместного чтения тем детям и родителям, которые готовы обсуждать между собой всё на свете, для которых нет сложных тем. Также рекомендовала бы книгу для самостоятельного чтения детям с горящими от слова «приключение» глазами — тем, кто любит бродить по старым крепостям и фантазировать, как люди жили в них раньше.

— А какие книги вы любили в детстве?

— Я очень любила «Властелин колец» и «Хоббита», Кира Булычёва и детективы про Нэнси Дрю, «Тома Сойера» и сказки с иллюстрациями Васнецова.

— Хотели бы вы прочитать такую книгу в детстве? Как думаете, что-нибудь бы изменилось?

— Да, я думаю, книга бы мне понравилась. Она пробуждает интерес к истории, географии и зовёт в путешествие — точно лучше любого учебника в школе.

— А вы любите путешествовать?

— Очень! Теперь хочу поехать в Среднюю Азию.

— Кем бы вы стали, если бы не художником?

— Мне кажется, что художник — это образ мышления. Можно быть кем угодно и оставаться художником. Я, например, могла бы быть поваром или озеленителем и находить в обычных задачах повод создавать что-то новое и красивое.