Голландский Лесков. Тоон Теллеген о любимых персонажах, русских корнях и японских читателях в интервью сайту «Хочу читать»
В волшебном лесу живут грустные и веселые звери. Порой они не в состоянии даже рассердиться друг на друга. Здесь слон сидит на облаке, цапля никак не может упасть, даже когда ей этого очень хочется, светлячок танцует с дождевым червяком, а белка дружит с муравьем. А еще здесь много вкусного. В лесу, конечно. Травяной торт, например, со сладким клевером и чертополохом или тоже торт, но такой воздушный, что может подняться в пасмурное небо и заменить зверям солнце. Последний вы даже сможете испечь: рецепт воздушного торта прилагается.
Волшебный лес царит в сказках Тоона Теллегена. Один из самых известных современных голландских авторов только что посетил Санкт-Петербург. Визит организован Голландским институтом, Генеральным Консульством Королевства Нидерландов в Санкт-Петербурге и издательством «Поляндрия».
Переводчица Ирина Лейк рассказала, как случайная встреча с Тооном Теллегеном изменила всю ее жизнь. 25 лет назад ей предложили перевести с нидерландского сказки, как ей сказали, про животных. Что-то вроде Пришвина или Бианки, подумалось ей, и она взялась за работу. «Я и не подозревала, — призналась Ирина, — что вступаю в удивительный лес, в котором живу до сих пор».
Так и любой из нас, вне зависимости от возраста, попав в этот добрый, иногда парадоксальный сказочный мир, скорее всего, поймёт, что совсем не хочет его покидать.
В издательствах «Захаров» и «Поляндрия» на русском языке вышли книги «Не все умеют падать» и «Неужели никто не рассердится» — сборники коротких метафорических сказок, равно интересных и взрослым, и детям. А ещё «Поезд в Павловск и Остфоорне» — сборник рассказов для взрослых, своего рода взгляд иностранца на жизнь в России дореволюционного периода, на Бога и черта, на царя и смерть.
Тоону Теллегену (настоящее имя Antonius Otto Hermannus) уже под восемьдесят. Но маленький зал Голландского института, где собрались на встречу с писателем преимущественно студенты, мгновенно оказался окутан его по-детски чистым обаянием.
Кто был вашим первым заказчиком?
Тоон Теллеген: Творить, если можно так выразиться, я начал в пятнадцать лет, тогда я писал стихи. А первым заказчиком стала моя дочь. Это было около тридцати лет назад. Как все родители, перед сном я рассказывал ей сказки. Почему-то ей хотелось слушать про белку. Ну хорошо, я стал рассказывать про белку. А чтобы она быстрее заснула, я сочинял короткие истории, не больше двух страниц текста. Так все и началось. Взрослая дочь до сих пор читает мои книги, но я не знаю, читает ли она их внучкам.
Есть ли у вас любимые персонажи?
Тоон Теллеген: Как вы знаете, белка дружит с муравьем, но если выбирать между ними, то я бы сказал, что мне больше нравится белка.
Есть ли какие-то правила в волшебном и добром лесу ваших книжек?
Тоон Теллеген: В этом мире зверей — свои правила. Каждое из животных существует в единственном экземпляре, и все они одного размера, неважно, слон это или муравей.
Вас называют нидерландским Хармсом, у вас даже есть пара рассказов о старушках, которые усаживались рядом на подоконнике, болтали ногами и перебирали воспоминания, а однажды стали такими худенькими и легкими, что их смело ветром на тротуар.
Тоон Теллеген: Я знаком с творчеством Хармса, знаю его рассказы о старухах. Вполне возможно, этот автор повлиял на меня, но не могу сказать это с уверенностью, об этом судить другим.
В русском языке слово «сказочник» может иметь и негативное значение. А в нидерландском?
Тоон Теллеген: Я такой сказочник, как русский Лесков с его Левшой, который блоху подковал. Русская культура вообще для меня много значит. Помню, мама читала мне русскую сказку про Бабу-ягу. Было очень страшно. Однажды летом я прочел все рассказы Чехова, и никогда не забуду это лето. А все, что написано в книге «Поезд в Павловск и Остфоорне», все рассказы про русскую жизнь, русского царя, русскую революцию — все это рассказывала мне тоже мама, а ей — мой дед.
Они же родились в России, а дед носил фамилию Телегин?
Тоон Теллеген: В XVIII веке в Санкт-Петербург прибыла группа купцов из Нидерландов — торговать бамбуком. Они жили тесными общинами и старались сохранять свою идентичность. Однако мой прадед женился на прибалтийке, и в 1875 году на Васильевском острове родился мой дед, там же спустя годы родилась моя мама. После революции, в 1918 году, предки вынуждены были уехать в Нидерланды. Но дед так и не избавился до конца своих дней от тоски по России.
С чем связано ваше собственное первое воспоминание?
Тоон Теллеген: До четырехлетнего возраста не помню совсем ничего. Мое первое воспоминание: я сижу у кого-то на плечах, а на площади танцуют взрослые дяди и тети. Это было восьмого мая 1945 года.
Вы пишете, сидя за компьютером?
Тоон Теллеген: Нет, я по-прежнему пользуюсь ручкой. И никогда не перечитываю свои произведения. Знаю, что по моим рассказам поставлены детские спектакли, в том числе кукольные, но я не вмешиваюсь в работу сценаристов, все эти вопросы утрясает издатель.
Кормит ли вас писательство?
Тоон Теллеген: Лучше всего мои книги продаются в Японии. Последняя была распродана там в бумажном варианте в количестве 180 тысяч экземпляров. И — да, я зарабатываю этим.
Текст: Галина Сергеева
Фото: Тоон Теллеген/ предоставлено издательством «Поляндрия»