С «Поляндрией» у нас удивительный мэтч. Интервью Ульяны Агбан
В детской редакции вышла книга Елены Головановой «Осколок Карафуто» — трогательная история о Сахалине и фарфоре, о том, как исторические события меняют судьбы людей, и о вещах, благодаря которым сохраняются наши детские воспоминания.
Проиллюстрировала «Осколок Карафуто» Ульяна Агбан — художник, иллюстратор, скульптор, которая создала для нас обложку «Синей птицы» Киёси Сигэмацу. Поговорили с Ульяной о работе над книгой.
— Ульяна, расскажите, пожалуйста, о себе и своём творческом и профессиональном пути.
— Я художница и иллюстратор, в прошлом работала архитектором. Занимаюсь скульптурой, делаю книги художника. Преподаю в БВШД, являюсь ментором первого курса на ДПО «Иллюстрация». Помимо коммерческой иллюстрации, занимаюсь персональными проектами. В прошлом году в галерее «Ростокино» прошла моя первая персональная выставка «Что я нашла в степи». Сейчас работаю над новой выставкой, но подробности пока в секрете!
— Давайте поговорим о «Поляндрии». С чего началось ваше знакомство с издательством?
— Года два назад мне написала Ольга Явич, художественный редактор «Поляндрии», с предложением создать обложку для книги «Как звери» Виолен Беро, которая выходила в NoAge. Я с радостью согласилась! С «Поляндрией» у нас удивительный мэтч: часто задачи в проектах, над которыми я работаю вместе с издательством, совпадают с моими внутренними творческими интересами; так было и с «Осколком Карафуто». Дело не только в том, какие тексты издаёт «Поляндрия», но и в том, как Ольга подходит к выбору иллюстратора на проект. Мне кажется, Ольга точно знает, какая история мне подойдёт, — это очень приятно!
— А какие книги вы любили в детстве?
— Моей самой первой любимой книгой была «Петушок» Раисы Кудашевой, я обожала её во многом из-за иллюстраций. Уже в осознанном возрасте я узнала, что это работы Мая Митурича, изучила его другие книги. Его графика мне кажется совершенной!
— Когда вы впервые прочитали текст, какие образы у вас возникли?
— Когда я впервые прочитала текст Елены, я поняла, что вижу историю будто через частично замутнённое от времени стекло. Мне было ценно это ощущение сохранить, оно повлияло на решения, принятые во время работы.
В композиционном аспекте на раннем этапе у меня возникла ассоциация с нитью, и я решила через всю историю протянуть горизонталь. Иногда она становится менее явной, иногда легко различимой, но тем не менее движение всегда задано ею — оно медленное и плавное.
— «Осколок Карафуто» получился синим. Почему именно синий и что для вас значит этот цвет?
— Кобальт — часто встречающийся цвет в надглазурной росписи посуды периода Карафуто. Это цвет главной героини Аяко, её призрачного зайца и моря. Я провела кобальт через всю книгу, он трансформируется и пульсирует: то заполоняет весь разворот, как на форзаце, то пропадает и возвращается в виде крошечного пятна на осколке.
|
— Как вы придумывали героев?
— Аяко была самой первой! Она — ключ ко всей истории. Аяко я нарисовала, вспомнив о традиционной кукле-кокэси, которую я купила в раннем детстве во время школьной экскурсии в японский культурный центр. С Мариной было намного сложнее: я перебрала с десяток образов, прежде чем остановиться на итоговом персонаже.
|
— Какие материалы вы использовали в работе?
— Простой и цветные карандаши, акварель. Пост-обработку делала в фотошопе.
|
— Как вы собирали материал? Изучали японскую культуру и восточную эстетику?
— Да, это была большая ответственность! Каждое решение в работе над изображениями в японской части истории нужно было сделать правдивым: я рассматривала архивные фотографии Тоёхары, отыскала книги о японском текстильном дизайне, о посуде, читала об истории города и Карафуто. Для каждого разворота я использовала десятки референсов.
|
|
|
Для истории, разворачивающейся в современности, я также собирала документы, гуляла по гугл-картам, исследовала в соцсетях фото, сделанные разными людьми на Сахалине. Находясь в Новосибирске, во время работы над книгой я ездила в музей города Бердска, чтобы увидеть выставку вещей, найденных местными жителями на берегах Обского водохранилища. В 50-е часть города попала в зону затопления в связи со строительством ГЭС, и со дна Обского моря до сих пор волнами выносит предметы быта, в том числе осколки посуды.
|
— Вы когда-нибудь были в Японии или на Сахалине?
— Нет, но теперь мечтаю об этих поездках! Моя мама ещё до моего рождения прилетала на Сахалин, оттуда она привезла пару огромных ракушек. В процессе работы я просила маму делиться рассказами об острове и показывала ей эскизы, спрашивая, похожи ли они на место из её воспоминаний.
— В чем эта история особенная для вас?
— Меня глубоко трогает история семьи Аяко и десятков других семей, вынужденных покинуть свой дом. Я вспоминаю слова Гастона Башляра о том, что дом — это скорее пространство памяти и эмоций, чем физических объектов. Люди уезжают, вещи ломаются, дома разрушаются, но утраченное не пропадает бесследно.
— Есть ли у вас какие-то творческие ритуалы? Слушаете ли вы музыку, когда работаете?
— Обычно параллельно с рисованием я собираю мини-коллекцию из предметов, которые мне помогут в работе. С «Осколком Карафуто» это были палки, камни, посуда, трава и сухоцветы. Музыку во время работы не включаю, иначе сразу начинаю отвлекаться и слушать!
|
— Что для вас важнее — процесс или результат?
— Процесс! Всегда анализирую итоги работы, но каждый начатый проект для меня увлекательнее уже завершенного. Я сильно увлекаюсь проектами, над которыми работаю, так что они проникают в другие сферы моей жизни, вне профессиональной.
— Какие творческие планы?
— Сейчас я работаю над новой книгой художника, режу серию скульптур из камня и собираю экспозицию. И, конечно, надеюсь вновь поработать с «Поляндрией»!
|
|