Пришла без стука и сказала: я уже здесь, а тебя где носит? Интервью с Натальей Песочинской
Мы очень ждали вторую часть истории о современной курице по имени Амалия Коко де Нелль, известной джазовой певице, живущей насыщенной культуркурной жизнью! Поговорили с писательницей Натальей Песочинской о работе над продолжением этой уморительной сказки, о том, изменилась ли Амалия после того как научилась летать, почему именно пингвин стал изобретателем летательных аппаратов, как бороться со страхами, где лучше всего пишется, что делает историю по-настоящему смешной и о многом другом.
— Наташа, во второй части сбывается наконец-то мечта Амалии, что, собственно, понятно уже из названия и не будет спойлером, — курица встаёт на крыло! Расскажи, пожалуйста, как такое произошло? Как изменилась Амалия после того как научилась летать?
— С самого начала мне было ясно, что Амалия — жертва стереотипов: «курица — не птица» и «куриные мозги». Развеять её убеждения можно было лишь одним способом — подарив ей способность летать. Хотя почему подарив? Курицы, как выяснилось, отлично летают! Просто не все об этом знают, вероятно. С самого начала мне хотелось, чтобы Амалия преодолела это ничем не обоснованное ощущение неполноценности. Она талант. Пусть чуть рассеянная, но точно не тупица. Думаю, во второй книге Амалия стала спокойнее относиться и к своим, и к чужим недостаткам. Во всяком случае, внутренний голос перестал её терзать, как в первой.
— Повлияли ли как-нибудь отзывы читателей или впечатления о первой книге на развитие сюжета во второй?
— Нет, никак не повлияли. Я вообще не думала о второй книге. Вторая Амалия оказалась незапланированным ребёнком. Если я точно помню день и место, где родилась идея первой Амалии, то со второй всё сложнее. Может, мой прошлогодний полёт на воздушном шаре и взлёт Амалии активизировали давний интерес к теме полётов. Многие годы я смотрю видео о невероятных изобретениях наших современников в этой области. В какой-то день история о полётах в Лисаслонске будто проявилась вся целиком. Я села и просто начала записывать. На середине я опомнилась — ведь когда есть книга о герое, то он уже не только твой, но и издательства. И как только я получила зелёный свет от «Поляндрии», быстро дописала до конца. Сама удивилась, как это вышло.
— Расскажи, пожалуйста, как появился пингвин Пропеллерс? Почему именно пингвин стал изобретателем летательных аппаратов в Лисаслонске?
— Пингвин стал изобретателем по той же причине, по которой Амалия стала летать. Комплекс неполноценности — двигатель прогресса. У Пропеллерса есть мечта, граничащая с одержимостью, — он хочет летать. При этом его крылья совершенно непригодны для полётов. Чем не конфликт? Пропеллерс — такой же безумец, как и люди, о которых я годами смотрела видео. Люди без крыльев, которые пытаются подняться в воздух, собирая аппараты буквально на коленке, из картона и палок. Мой Пингвин — собирательный образ, в котором угадываются как черты таких вот самородных «гаражных» мастеров-изобретателей, так и желания знаменитых изобретателей прошлого и настоящего — Леонардо да Винчи, Игоря Сикорского, Ива Росси, Фрэнки Запаты и других.
— Пришлось ли тебе привлекать технического специалиста для придумывания изобретений?
— Нет. Амалия — детская художественная книга без специальных технических описаний. Главной задачей для меня было не рассказать о научных открытиях, а понаблюдать за тем, как одержимость одного героя может охватить весь город и превратиться в настоящую эпидемию. Меня интересовали два вопроса: можно ли с такой эпидемией справиться и нужно ли справляться с этим всем. Или для кого-то мечта Пропеллерса стала по-настоящему родной, а не просто случайно подхваченной заразой.
Что касается прототипов техники, мне с лихвой хватило ютуба. Как я уже говорила, мне давно интересна тема полётов. Мой личный опыт невелик. Я пробовала летать на параплане и на маленьком двухместном самолётике Cessna. Пилот даже дал поуправлять самолётиком — на несколько секунд, но мне было довольно страшно. В прошлом году мы летали на воздушном шаре.
А вот за чужими экспериментами я слежу очень давно. Например, наблюдаю за безумными проектами Red Bull (который окрыляет) а ля «прыжок человека из космоса». Меня мурашит от видео, где люди с крылышками за спиной (Alpha Jetman) летят в одной стае с самолётами.
Многие годы я смотрю видео, где обычные люди показывают свои изобретения. Буквально на коленке они собирают аппараты, которые приводятся в действие, например, с помощью ног. Разбегаешься и летишь на собственном самолётике! Недалеко, недолго, но летишь!
За последние годы появилось множество персональных летательных аппаратов — археоптериксы, аэроциклы, хаверборды, джетпэки, флайборды и ezfly Запаты, различные махолёты, дроны, реактивные ранцы с турбинами типа Jetwing, Snowbird, Сopterpack, AirScooter и многие другие... Всё это ужасно увлекательно. И конечно, постаралась вставить в сюжет книги как можно больше аппаратов, чтобы поднять в воздух всех — от слонов до группы червячков.
Вот такого плана видео — их очень много:
https://youtu.be/2zUhzbdoFvY;
https://youtu.be/dGFPi5sZUGg и https://youtu.be/Hz2F_S3Tl0Y (прыжок из космоса) — два видео про безумия Red Bull.
https://youtube.com/shorts/i2hq-j0NVO8 и https://youtube.com/shorts/NPVFobhR4fw — jump wingsuits — люди летят, как белки-летяги.
— На каком летательном аппарате от Амалии и Пропеллерса хотела бы полетать ты сама?
— Я бы хотела полетать, как павлин Ёж, — на аппарате типа lift aircraft Hexa. Не отказалась бы от хавербайка. И ещё мне хотелось бы разделить восторг с кенгуру Сезаром, примерить крылья да Винчи. От реактивных ранцев, пожалуй, воздержусь, а вот gravity jet suit я бы примерила.
— Какой из героев стал самым дорогим для тебя, помимо курицы? И почему?
— Наверное, енотиха Франческа. Ей удаётся приводить в порядок любой хаос одним своим присутствием. И внутренний разлад — кризис Амалии, и внешний — эпидемию окрыления в Лисаслонске Франческа останавливает благодаря своим суперспособностям: умению чувствовать, что ей на самом деле нужно, не оглядываясь на чужое мнение, и умение открыть это осознание в других.
— Есть ли у тебя какие-то страхи и как ты с ними борешься или миришься?
— Да, кажется, что страхов стало даже больше. Справляюсь так же, как всегда. С помощью искусства и занятий. Пишу свои книги и читаю много чужих. Хожу в музеи, виртуально и реально. Общаюсь с любимыми людьми. Путешествую и каждый день любуюсь миром. И... слушаю подкасты археологов и антропологов. Например, Дробышевского. Широкоугольный взгляд учёных охватывает миллионы лет. Это как-то успокаивает и активизирует в голове бегущую строку: «Всё пройдет, и это тоже».
— Если бы ты могла летать, как Амалия, куда бы ты полетела первым делом?
— В Сибирь к родителям. А потом сразу в Шотландию. Давно хочу увидеть эту волшебную страну.
— Как ты считаешь, что делает историю по-настоящему смешной для детей (и для родителей)?
— Во-первых, узнаваемость: «О, так это же как я!» Или как папа, мама, друг или соседи сверху. Во-вторых, гипертрофированные, доведённые до абсурда ситуации. Во всяком случае, сама люблю такое. И в-третьих, для родителей — пасхалки в детских текстах.
— Что было самым неожиданным в работе над книгой?
— То, что она вообще решила начаться. Пришла без стука и сказала: я уже здесь, а тебя где носит? Пришлось быстро садиться и писать.
— Что было самым лёгким, а что самым сложным? И что помогает тебе не сдаваться, когда работа над книгой идёт тяжело?
— Самая лёгкая работа — как раз такие книги, как «Амалия». Они всё о себе понимают, их нужно только записать. Сложно идут истории с нелинейным сюжетом, где помимо содержания я должна придумать форму и держаться её от начала до конца. Сдаюсь раз за разом. А потом снова и снова продолжаю. Я обожаю придумывать детали мира, прописывать диалоги, выдумывать абсурдных персонажей или магические вещицы. Но вот сложить всё в разноуровневую систему, которая существует одновременно в нескольких пространствах и временах, — это мой челлендж.
|
— Как ты считаешь, изменились ли литературные вкусы современных детей по сравнению с нашими, в детстве?
— Как говорит мой друг, сценарист, переводчик Сергей Богдасаров, покажите мне ребёнка, который не любит приключения и харизматичных персонажей в любом моменте времени и пространства. Согласна полностью, остальное — уже детали. Когда-то я читала Хаггарда и Сабатини. Моя дочка (и я вместе с ней) читает Френсис Хардинг и Тимоти де Фомбеля. Вместе мы любим Толкина и Ле Гуин. Думаю, окажись она в моём детстве, мы читали бы одни и те же книги. Возможно, это исключение, и мне повезло.
— Расскажи о том, как ты работаешь над книгами? Пишешь заметки в телефоне или в блокноте? Есть ли у тебя особые места, где лучше всего пишется?
— Сейчас я работаю над четырьмя большими (для меня большими) историями. Новое в работе всё. Масштаб и структура историй, жанры, возраст персонажей (сильно старше моих прежних) и то, что герои — не только звери, но и люди. Заметок в телефоне миллиард — каждая начинается названием рукописи, чтобы облегчать поиск. Активно использую альбомы пинтерест, иногда заскакиваю в скривенер, но по старинке скатываюсь в ворд. Мой любимый мужчина ругает меня за старообрядчество и при этом активно поддерживает мою любовь к архаике, одаривая меня красивыми блокнотами, куда я постоянно записываю или зарисовываю что-то руками. Как и все нормальные древние люди.
— Если бы ты могла встретиться с любым литературным персонажем из детских книг, кто бы это был и почему?
— Погуляла бы по миру Кэрролла (здорово увидеть всё своими глазами) и по Муми-долине. Хочу заскочить на чай к Муми-маме, узнать, как что, и поболтать со Снусмумриком.
— Кем ты мечтала стать, когда вырастешь?
— Музыкантом, путешественником, волшебником.
— Что тебе нравилось делать в детстве больше всего?
— Читать!